обернувшись: наверху, на Красной горе... темные, шевелящиеся около вершины, дышащие тучи... представляю, как оно сейчас там...
 |
а тут, у первого озера, немного сумрачно, но ветра нет, и все же мы торопимся вниз, почему-то кажется, что непогода может добраться до нас и здесь.. |
выйдя на дорогу, останавливаемся покурить из халилевой трубочки... я оборачиваюсь, попрощаться...
Красная гора. Косая геометрия огромных пространств.
с каждым шагом вниз, погружающим в уютный осенний лес, становится теплей...
* * *
до фермы мы дошли очень быстро, по дороге снимая с себя одну одежку за другой.
вот сейчас заберем вещи, по быстрому, без чая и разговоров - и, может, успеем сегодня до Сыколдаево...
но за изгородью никого. И ни овец, ни коров, ни лошадей. Только пугливо смотрит на нас большой овчарочий щенок, месяцев пяти, привязанный железной цепью к будке - позавчера еще его не было. Возле будки - сваленные кости и требуха, на заборе висит окровавленная шкура...
подойдя к домику, мы пробуем дверь - но на ней замок. Через маленькое окошко они даже видны - типи, пила и сумка с нашими вещами, задвинутые под кровать, издевательски близко.
немного раздосадованные - ведь так легко и быстро шлось, что сбиваться с ритма не хочется, мы скидываем рюкзаки и, от нечего делать, разводим в очаге огонь и кипятим чай...
через час они догоняют нас, дождь и ветер с Красной горы.
мы снова одеваем все эти куртки и свитера - набиваемся в тесные сени и сидим, уныло глядя наружу...
 |
по углам разложена всякая ковбойская утварь - я разглядываю оленьи шкуры, раздумывая - может, одну из них сторговать, или поменять на что... |
дождь перестает.
мы выбираемся наружу.
неколько часов ожидания - никого...
. . .
"Давайте, может, мы вперед пойдем - а встретимся в Сыколдаеве - или Коксе?"
"Можно..."
с нами остается - Рита, у которой тоже что-то оставлено здесь...
* * *
за день, проведенный на ферме, я успел - обойти ее три раза; найти дохлого бурундука; сходить за водой; почти приручить боязливого щенка (дал погладить); почитать из ритиной книжки известного автостопщика Антона Кротова про Алтай; подивиться предъявленному известной автостопщицей Ритой дневнику путешествия ("даты, города, с кем ехала"), выпить почти смертельную дозу чая...
наконец, вдалеке, слышатся голоса и позвякивание колокольчиков...
два всадника, с ружьями наперевес. Удивительный дядя Саша на лошади - громадное тело, плотно и привычно сжавшее ногами лошадиные бока. Алтаец на лошади - это вообще всегда красиво.
"Эй, а где остальные-то?"
я объясняю...
"Ну, банда! Слышь, Леха, я ж говорю, они - банда! Вперед пошли, своих побросали!"
Спрыгнув с лошади, Алексей здоровается - золотозубая улыбка...
"Целый день тут вас прождали..."
"Медведь у нас шалит... третьего уже жеребенка задрал - вы давайте, давайте, к столу - сейчас накормим вас, так-то куда пойдете... - Повадился, блять! хитрый! ближе полукилометра не подпускает - знает ружье! ничего, завтра до него доберемся - да, Леха?"
 |
этот самый жеребенок, снятый Наташей двумя днями раньше. |
"Леха, принеси поесть ребятам!" - хлеб, масло, сыр... - "Чего, замерзли там, на Красной-то?"
"Маленько. Ночью чуть палатки не посносило..."
я рассказываю про Красную гору, потом - про сыколдаевские болота, потом - про типи, "это такая штука с шестами"...
"Это ты про айил что-ли?"
тут я соображаю, что алтайцы - они вполне себе индейцы, и с "такими штуками" знакомы...
"У нас их берестой кроют. Срезаешь с березы потолще лист в человеческий рост - и ставишь внахлест"
"И чего, и сейчас такие есть?"
"Сейчас - мало. В лесу, бывает, стоят - но старые, погнившие... Бабка моя в айиле жила - спасалась"
"От кого спасалась?"
"Да от Советской власти. Я ж, считай - потомственный кулак!"
"Ну, похож", смеюсь я - "И чего - расскажи, интересно. У нас вот кулаков в Сибирь посылали - а у вас вроде ссылать некуда", говорю я, считая это шуткой.
"Правильно говоришь - некуда. У нас проще - собирали всех и расстреливали. А мою бабку красноармеец спас, русский парень. Их перед расстрелом в подпол заперли, а он пожалел, молодой еще - отпер... Дед идти отказался, его с утра расстреляли - а бабка детишек забрала, и в лес. В деревню-то ей нельзя было, так она зимой в лесу бересты надрала, айил сложила. Так несколько лет и прожила, в айиле - ходила по деревням работу спрашивать, говорила, фамилии не знаю - в лесу живу. Ну, и давали еду люди-то - жалели ".
тихо. В очаге медленно покрываются серебристым пеплом угли. Вновь выглянувшее перед закатом солнце позолотило луг, овец, и возящегося с машиной Алексея...
"Спасибо, дядя Саша - пойдем мы уж наверное, пока не стемнело ".
"Так чего - переночуете здесь - а завтра с утра и пойдете! Вон вас трое всего, разместим уж"
"Не, пойдем. Может, своих нагоним еще - вдруг они где у дороги ночуют...".
"Ну как знаете... А по дороге-то зачем? Идите по воде"
"Это как?"
"Вам же в Кайтанак?"
"Ну, в Кайтанак, Коксу..."
"Отсюда вода по любому в Кайтанак течет. Кайтанак - в Коксу, Кокса - в Катунь... По воде хоть до Коксы, хоть до Горного дойдешь"
Я с опасением поглядываю на уходящую в сторону долинку, куда показывает дядя Саша, потом - на такую ясную и безопасную дорогу.
"Страшновато все же будет. Мест-то мы толком не знаем, а заблудишься у вас - хоть до Китая пешком иди..."
"Как заблудишься? Вода вниз течет? Течет. И ты за ней! Сначала ручьи, потом река - и ты по воде вниз... вначале тропа есть, конная, увидишь - а потом нету тропы, но ты на воду смотри. Где ж тут заблудиться-то?!?"
и он снова начинает объяснять, подробно...
"Только - смотри! - вот где вам осмотреться придется - наткнетесь на изгородь - это маралий заказник. Вы через изгородь-то лезьте - река заказником пройдет - и вы туда - с той стороны опять перелезете - а там уже деревня, Мараловодка, от нее до Кайтанака три километра по асфальту... Только вот... еще одно... Юру если, хозяина заповедника увидите - он может ругаться начать... скажете - дядя Саша с Красной послал... Еда-то есть у вас?"
"да ничего, внизу купим..."
"чего внизу, а по пути? ну-ка забирай тут - хлеб, масло, сейчас сыру еще принесу... Чай есть? Сахару пачку бери! Ишь надумал - девчонок голодом морить!"
ругаясь, ворча и мотая здоровенной башкой, дядя Саша уходит в дом за сыром. Я запихиваю типи и пакет с едой в рюкзак, привязываю сбоку пилу...
"Ну, давай, дядя Саша - спасибо тебе, удачи!"
"Идите-идите!"
Мы и идем. Проходя лугом, мимо овечьего стада, Юля подзывает большого белого пса, чешет его за ухом - он немедленно поворачивается на спину, подставляя брюхо - а потом, вскочив и бодро встряхнувшись, бежит за нами...
* * *
поднявшись на безлесный холм, с сильно подъеденной овцами травой, мы спускаемся широким распадком - по ясной, натоптанной лошадиными копытами тропе - белый пес семенит вслед, иногда отбегая сунуть нос в нору, пытаясь выковырять оттуда какую-то живность.
за плечами у меня снова полновесный рюкзак, с типи, едой и всей той мелочью, что я оставлял на ферме - но почему-то я совсем его не замечаю - просто такая увесистая, плотно прилегшая к спине часть тела, придающая даже устойчивости - и страдания первого дня вспоминаются с удивлением.
тропа поворачивает, сужается, и скоро превращается в узкую, сдавленную деревьями и горами просеку.
справа ручей. Значит - все правильно. Мы идем по воде.
