Есть много забытых всеми людей, еще есть много забытых всеми деревьев. И было придумано как нельзя лучше: забытые всеми люди вдруг взяли да и вспомнили про забытые всеми деревья.

Ему снились автомобили,
Много автомобилей
В орлиных перьях.
А в них сидели люди.
Ненормальные люди
Сидели в тех автомобилях
Целыми семьями.
И каждый член семьи
Был одет в джинсы,
В очень хорошие,
Из лучших магазинов.
А на ногах у них
Нелепо сидели мокассины
И бисерная вышивка
Забрызгана грязью
Таким толстым слоем,
Что если задумчиво смотреть
Возникает желание
Сковырнуть ее ногтем
И наблюдать
Как вместе со старинными бусами
Осыпаются комки земли,
Хвоя и кленовые почки.
А еще у этих ненормальных
Были трубки,
Большие трубки,
Полностью механизированные
Большие священные трубки.
Там было приспособление
Для их набивки,
Для их чистки
И в особом мешочке,
Украшенном иглами Дикобраза,
Хранилось приспособление
Для общения с духами.
Люди часто забывали
Про этот мешочек,
А когда курили трубки
Очень странно говорили между собой.
Еще ему снилось
Что он с кистью в руке
И что у него есть краски.
Он подходил к какой-нибудь машине
И неуклюже но быстро
Рисовал на ней птицу,
Когда он так делал
Орлиные автомобили урчали,
Как испорченный желудок
И птицы получались странного цвета
Какого нет в природе.
Когда он нарисовал последнюю птицу,
Люди бросились бежать
Целыми семьями,
Грязь с мокассин
Забрызгивала новенькие джинсы.
Люди бросали механизированные трубки
И кидались под колеса
Орлиных автомобилей.
Он пригляделся
К тому что нарисовал.
Оказалось что он случайно ошибся,
Может быть сломал руку
Или испортилась кисть,
Но нарисовал он не птицу
Он нарисовал Время
На капоте автомобиля
Который принадлежал ему
Он случайно нарисовал Время
И оно было очень знакомого цвета.

Теперь он решил проснуться.
У него получилось.
Первое что он увидел
Были автомобили,
Много автомобилей
В орлиных перьях.
Потом ненормальные люди
Целыми семьями
В новых штанах
И в истертых, как кукурузная мука,
Старинных мокассинах.
Они протягивали ему
Свои полностью механизированные
Большие священные трубки
Он хотел им напомнить
Про мешочек
О котором они часто забывали
И заодно попросить кисть и краску
Чтобы рисовать птиц,
Но ничего не сказал.
Потом он сделал так:
Он закрыл глаза и умер.

Ты не знаешь того, что знает Синегалка
Она видела то, что не видел ты.
Она пролетала там,
Где больное маленькое типи,
И на стене белый Ворон
Кривой как распятие.
И жар внутри.
Другое - совсем раздето,
Только жерди.
Кто-то бережно прикрыл этот срам,
Набросав сверху одеяла.
А еще два дерева
Трутся друг о друга
Сухими телами
Когда с реки дует ветер
Они говорят громко
И тогда это место не скучает.
Сюда приходят лишь иногда,
Чтобы ссориться с пчелами
Или ранить ноги о стекла.
Здесь тихо и жарко
И всегда можно видеть Цаплю.
Эти, которые сюда приходят,
У них есть что здесь делать.
Они ковыряют палками кости Осетра
И разыскивают ржавый капкан
Такой ненужный и старый
Уже никого не пугающий
Растворенный в песке у дороги.
Они ищут перо,
Воткнутое в трещину коры
И диких псов
Молча гоняющих неумирающую лисицу,
Они ищут волчью семью
В густых зарослях травы,
Режущей босые ноги,
И там, где полно пустых железных банок
Они пытаются найти
Свое безумие.
И никогда не находят.
А оно двигается за их спинами
И делает то же, что и они.
Когда Синегалка улетает
Они уходят тоже
И забирают с собой
То, что никогда не находят.

Теперь ты знаешь то, что знает Синегалка,
Она видела то, что видел ты.
Ты пролетал там…