Сергей Лукьяненко. Восточная баллада о доблестном менте.

     Дошло до меня, терпеливый  читатель,  хоть и не сразу, что не  слыхал  ты еще об отважном  менте   Акбардине и том, как  он добыл несметные сокровища.

     А история эта, достойная записи шилом  на спине неверного, давно тревожила мою душу.

     Однажды,   темной   ночью,  когда   благонадежные   граждане халифата принесли хвалу  эмиру  и опустились почивать со своими женами, доблестный  мент   Акбардин  обходил  светлые  улицы, не пренебрегая однако и темными. Был он хорош собой -- крепок, кривоног и глаз его правый был зорок.

     Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного  торговца заморскими притираниями, отважный  Акбардин почувствовал чье-то мерзкое дыхание.  Свершив свое дело --  ибо долго бродил  он по светлым улицам, не пренебрегая и  темными,  Акбардин   пошел  на запах.

     И открылось мне,  что увидел он грязного панка, спавшего в картонной коробке из-под заморских притираний. Был  это панк из панков, с мерзким лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком в правом ухе. А запах  его  устрашил бы и более отважного,  чем Акбардин, не страдай он в тот день от насморка.

     -- Вставай, грязный  панк, неугодный эмиру! -- воскликнул Акбардин.-- Ибо я, мент от  рождения,   Акбардин  сын  Аладдина, отведу тебя в позорное узилище.

     Грязный панк проснулся и закричал:

     -- Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я  ужасен, проснувшись с похмелья!

     Но Акбардин достал свою  дубинку,  и панк, упав на колени, взмолился:

     -- О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина! Я не просто панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны и приведу к несметным сокровищам! Только не бей меня по почкам, а  также  по тем  местам,  которые подсказывает тебе богатая фантазия!

     -- Что ты можешь мне  дать,  грязнейший  из грязнейших? -- поразился Акбардин.-- Крепка моя  хижина,  и каждый день я имею хлеб  с  молоком, а по пятницам  --  да святится имя эмира!  -- большую рыбу в маленькой железной баночке.

     -- О, я дам тебя   могущество  самого  эмира! -- воскликнул панк.-- И знай  же, что я бы и сам получил его -- но мне в лом. У  тебя  будет  столько  жен,   сколько   дозволено,  и  столько наложниц, сколько  захочешь,  и  столько   вкусной рыбы, залитой соусом из помидоров, что она не полезет в твои уста!

     --  Говори   же,  если  есть тебе, что  сказать,--   повелел Акбардин.  И  грязный  панк   --  да  забудется  всеми  его имя: Киндерсюрпризбек, рассказал:

     --  Знай   же,   мудрейший   из  ментов  и   ментовейший  из мудрейших, что происхожу я из славного рода Киндерсюрпризбеков, да не оскудеет он. И  был  я славным ребенком и добрым  юношей, пока судьба не  покарала меня за многочисленные грехи. И решив, что все мне дозволено, отправился я в путешествие. И шел долго, ибо был пьян. И дошел. И...

     -- И?..-- воскликнул Акбардин.

     -- И! -- развел руками грязнейший из панков.

     --  Так   что  же  мы  ждем?  --  удивился   Акбардин.-- Мой мотоцикл быстр, а дубинка резинова! Устрашим же сами себя!

     И они   вскочили  на  мотоцикл  мента,   причем Акбардин сел впереди, а презреннейший   из панков, да забудется всеми его имя --   Киндерсюрпризбек,  сзади.  И    набегающий   воздух  обдувал Акбардина, и дыхание  его было легко. А протертые шины скрипели на поворотах, и скрип тот был ужасен.

     И  надо сказать,  о  читатель, что в  дни  те съехались  в достославный халифат многочисленные эмиры  и  короли. Обсуждали они великие дела  --  как менять медь на   серебро,  и как пятью хлебами    накормить   всех   желающих.    А   также    съехалась многочисленная челядь,  и  челядь  челяди,   и  прихлебатели,  и подпеватели -- среди коих и был ваш покорный слуга.

     И многие менты великого халифата охраняли покой их. Увидев же друга своего, Акбардина,  которого  ценили за веселый нрав и честность при игре в кумалак, решили они: неладно.

     И решив  так, вскочили они на свои мотоциклы,  а у кого не было своих -- на чужие, и понеслись за Акбардином.

     Столько   песчинок  не  лежит  на  дороге,   сколько  ментов мчалось за отважным Акбардином. Ибо напряженной была обстановка в   халифате.  И  увидев  их   разбегались  презренные  панки,  и забирались в ксивники хиппи, и рокеры притворялись собственными мотоциклами.

     И к исходу третьего дня, когда почувствовал усталость даже отважнейший из  ментов,  приехали Акбардин и Киндерсюрпризбек к темной пещере. А  товарищи Акбардина отстали, ибо были не столь проворны, как отважны.

     -- О мент из ментов! -- вскричал позорный панк.-- Вот она, пещера мудрости! И зачерпнешь ты ее там столько,  что сам халиф со слезами обнимет тебя -- и назначит визирем. А я  теперь уйду -- ибо мне в лом.

     -- Подожди,   вонючейший  из  моих  седоков!  -- воскликнул Акбардин.--  Открой  -- кто   хранит  мудрость,  ибо  не  бывает сокровищ без охраны!

     И затрясся панк, обливаясь потом, и ответил:

     -- Никто ее не хранит, то-то меня и пугает.

     -- Пойдем же,-- велел мент  Акбардин.--  Направлю  я   тебя вперед,  дабы  пожертвовать   малоценным  организмом  в   случае опасности.

     И Киндерсюрпризбек поплелся вперед, ибо никто   еще не смел перечить Акбардину -- да запомнится его имя!

     А пещера была темна,  как  совесть грешника, и длинна, как прегрешения       усовестившегося.        Трижды       споткнулся Киндерсюрпризбек, прежде чем дошли они до цели.

     -- Вот! -- воскликнул презренный панк.--  Вот он, источник мудрости, бьет ключом  из алмазной чаши! Пей же, отважный мент, и отпусти меня спать, ибо я устал.

     -- О  нет,   хитрейший  из  хитрых,-- засмеялся Акбардин.-- Выпей вначале сам, ибо мог ты замыслить худое против меня.

     И панк   выпил из источника,  ибо Акбардин был силен, а его дубинка резинова.

     Даже мне,  о   терпеливейше  читатели, не доводилось видеть подобного. Опали с грязного  панка   коросты и лохмотья, стал он чист челом и прекрасен дыханием.

     Посмотрел ласково на Акбардина и сказал:

     -- Пей  же, мой добрый друг.  Станешь ты так  же прекрасен как я, и мудр как халиф.

     Покачал головой Акбардин, и сказал:

     -- О нет, прекраснейший  из  панков. Запрещено мне пить на службе, и чту я этот закон. Лучше зачерпну я побольше мудрости, а дома, после дежурства, вкушу ее с подобающей закуской.

     --    Интересное   решение,--   заметил    Киндерсюрпризбек, просветлел обликом и ушел в астрал.

     А товарищи Акбардина, ждавшие приятеля у  входа, не успели даже слезть с мотоциклов, когда  увидели   его  светлый лик. Шел Акбардин твердым шагом, и в руках его был  бурдюк с драгоценной влагой.

     -- Вещественные доказательства,-- сказал он друзьям, и сев на   мотоцикл,  умчался, и никто не решился его   переспрашивать, ибо дубинка его была резинова.

     Дома же,   съев  положенное  и  покурив   запретное,  сказал пресветлый Акбардин жене:

     -- Завтра же будем любимцами халифа!

     И налил себе Акбардин из бурдюка, и выпил...

Прошло три дня и три ночи с тех пор. И вот, обходя светлые улицы (но  не   пренебрегая  и  темными!)  увидел ментовейший из ментов, да помнится его имя -- Акбардин! грязного панка.

     -- Что  делаешь ты в   этой грязи, светлейший из панков? -- поразился Акбардин.

     -- А что делаешь ты с этой дубинкой,  мудрейший из ментов? -- съехидничал Киндерсюрпризбек.

     Смутился Акбардин, что бывало с ним редко, и ответил:

     --  Открылось мне,   что  хоть и стал  я  умнее визиря,   но остался ментом. И не услышит моих слов халиф. Вот и обхожу я по прежнему улицы...

     -- А...-- протянул Киндерсюрпризбек.-- Доумничался?

     И тогда  огорченный   Акбардин  схватил  его  за шиворот, и отвел в позорное  узилище. Так и  должно быть в  нашем  славном халифате, который  так   любят  заморские  короли,  ибо   западло каждому панку смеяться над ментами.

     Но все же  в пути Акбардин и Киндерсюрпризбек беседовали о вечном. И беседа их была возвышена как лавка Буут-аль Назара, и длинна, как ментовская дубинка.

     ...И такова мораль этой истории -- даже вкусив от мудрости не равняйся с халифом. Не положено.