Старый дом, много смешных безделушек и странных предметов, выбравшихся из дома в сад...
несколько террас, укрепленных, чтоб не осыпалась земля, каменными изгородями - на которых и построен жан-пьеров дом, и сад с огородом, который он каждое утро, напевая что-то бодрое под нос, поливает и охорашивает - а на дальней террасе, не видной из дома, стояли когда-то наши типи, от которых остались груды камней на месте очагов и покосившийся кухонный навес
Здесь, в южных Севеннах, коренных севенольцев (les Cevenoles) почти не осталось. В шестидесятые и семидесятые, как и у нас, крестьяне стали перебираться в город, от бедности (заводов в Севеннах нет) и деревни опустели. Дома стали скупать горожане, среди них много тех, кто сбежал из города после неудавшейся революции 1968 года. Жан-Пьер (родом из-под Парижа) купил этот дом двадцать лет назад, полной развалиной без крыши, и отстроил.
 |
 |
Теперь у Жан-Пьера появилась Антуанетта. Очень бодрое и сумасшедшее, несмотря на пятьдесят с чем-то лет, существо, промышлявшее созданием installations, мудреных творений из деревяшек и железок - которые она сразу стала нам показывать, достав фотоальбом. Оценить их (видимо, не обладая правильным художественным вкусом) я не смог, сама же Антуанетта - понравилась, вполне себе забавная.
Следующие дни более напоминали ленивую дачную жизнь, чем путешествие. Река в часе ходьбы, и горы, поросшие дубами, каштанами и можжевельником.
потом, под навесом, где хранилась хозяйственная всячина, были найдены, прислоненными к старинной чугунной печке, два велосипеда.
велики - это прекрасно.
пятна слепящего солнца мелькают на асфальте, не успевая обжечь, сменяясь синими омутами теней
и окрестные городки приблизились.
Anduze, Monoblet, Saint-Hippolite-du-Fort, Durfort, Lasalle, Sauve - я уже не помню где что.
но много подворотен (люблю подворотни - одних питерских у меня штук пятнадцать).
 |
 |
На фото людей нет; мне всегда немного не по себе, фотографируя незнакомых
но, если выбраться из любой из этих подворотен и пройти парой улочек, до place de la Mairie, где мэрия-флаг-фонтан-памятник-церковь (какого-нибудь там 11 или 12 века) - то там тоже тихо и почти безлюдно - иногда, мимо домов, наглухо закрытых от солнца ставнями, пройдет в булочную старушка в светлой плетеной шляпе (ужаснейший стереотип, но все стереотипы - правда; ага, даже те, в беретах, шарфах и с усиками - тоже изредка встречаются); в тени валяется едва живой спаниель; из окон и из садов полуденный звон тарелок, в кафе с завешанными окнами и с кондиционером - пара-тройка типов в майках, зашедших обсудить за стаканчиком вина футбольные новости, покупку дома помершего год назад Жан-Люка парижанами и обнаглевших арабов
интересно, как быстро (перезнакомившись за первый месяц со всеми жителями городка, которых всего-то несколько сотен), я озверел бы от скуки, если бы попробовал жить здесь? Наверное, очень скоро - а все-таки все это... как-то... ну, не знаю... нравится...
как и занесенные снегом деревянные дома - или чуть разбойные балканские деревушки - все упрямое, неизменное, неподдающее безликой современности (ну, хорошо, виноват - одинаково-ликой)...
на окраине городка обычно стоят усадьба или замок стародавних сеньоров - хозяев деревни, обычно пустые: потомки недорезанных в революцию и обедневших родов работают где-то, чтоб все это содержать; или уехали и все продали; или в шестидесятые подались в хиппи и избавились от приставки к фамилии, вместе с имуществом, продав его, чтоб на выручку уехать за духовностью в Индию, или потратить ее на наркотики, или на революцию, anyway - я подхожу к решетке закрытых ворот, ставлю фотик на металлические прутья - и выдвинутый объектив проникает на частную территорию...
