... услышав шум приближающегося мотора, мы вскакиваем и бежим к обочине, молча, чтоб не спугнуть удачу, ведь - вечером, на закате, машина? на тупиковой дороге? но, действительно - из-за поворота показывается машина и, неуверенно вильнув, останавливается.
за рулем пожилой мужчина с аккуратно подстриженными седыми усиками, недеревенской наружности. Отдыхающий, наверное... или рыбак. Но больно уж машина алтайская - старый, облупившийся, но мощный, не боящийся местных дорог ГАЗ.
"Здравствуйте. До Кайтанака не подбросите?"
"Подброшу".
"А до Коксы?", радостно наглею я, одновременно запихивая рюкзак в машину, чтобы застолбить ее материальность.
"Можно и до Коксы."
. . .
по вечереющей дороге к Кайтанаку, с водителем, оказавшимся отставным военным из Новосибирска (получившим списанный ГАЗ впридачу к пенсии), вернувшимся в родную деревню на похороны матери - и чтобы остаться в ней навсегда.
на машине - как это быстро.
минут через двадцать мы уже огибаем Кайтанак и въезжаем в широкую долину Коксы -
темнеет.
чтобы разговорить водителя, я расспрашиваю про местных алтайцев, про зверье... Через какое-то время это срабатывает, он забывает о настороженности - и можно просто слушать.
"А медведи... что медведи? Есть тут конечно... Я вот несколько лет на Камчатке прожил, в ракетной части... городок небольшой такой, райцентр... Только изоляция сильная - сообщение вертолетом. Ну вот - дом наш, ну, военгородка, на окраине стоял, окнами прямо в тундру. А за городом - огромная помойка. Мусор-то не закопаешь - вечная мерзлота. Так на эту помойку медведи и повадились - я их один раз из окна в бинокль насчитал шестьдесят штук! Совсем привыкли, и на улицы заходили - им пацаны даже банки сгущенки кидали, ну, так, аккуратно все же, через забор... Они банки эти легко прокусывали, ничего не оставалось, вылизывали подчистую..."
изредка разреженная фарами полутьма отступает за тусклыми огоньками деревень
дзиньк-дзеньк! - лязгает железо под колесами замедлившей ход машины
на въезде - ворота проволочной изгороди, огораживающей деревню (будто крепостная стена, думаю я), под ними что-то металлическое...
дзиньк, на выезде - и я успеваю заметить, под такими же воротами - лежащие рядами металлические трубы
"А они для чего, ограда - и трубы эти?"
"А от зверей. И чтобы скот не разбегался - они, как на трубы наступят - пугаются, чувствуют звук необычный, и пустоту под ними... Не выходят наружу".
. . .
сидеть вот так, неподвижно, после целого дня быстрой ходьбы, и неторопливо разговаривать - очень уютно. И, когда появляется коксинский мост и первые огоньки - нам даже не хочется вылезать...
машина проезжает длинной улицей и выруливает на центральную площадь, ту самую, куда мы приехали две недели назад.
мы прощаемся, и остаемся одни...
и куда теперь?
можно сразу перейти по мосту и заночевать в лесу, но есть идея получше.
"Может, к Виктору в гости зайдем?"
Виктор (о котором я в свое время позабыл рассказать) спокойный, негромкий, седой бородач лет за пятьдесят, живущий в Коксе - ненадолго приезжал на болота вместе с французом Флавио. Флав оказался родом из моих любимых Севенн, так что мы проболтали с ним пару часов - а потом я пригласил их с Виктором (который тоже понравился) переночевать в нашем типи. Тогда-то я и узнал про забавную историю, в которую угодил Виктор, столкнувшийся с воинами Радуги в первый же их день в Усть-Коксе.
заметив на улице нескольких необычно выглядящих людей, Виктор приглашает их к себе в дом - поит чаем - и оставляет ночевать. После чего они остаются на несколько дней, уютно расположившись, попивая затянувшийся чаек, покуривая растущую вокруг коноплю (которую, впрочем, Виктор и сам не дурак покурить) - и чувствуя себя отлично. Позже, когда этих странно выглядящих людей стало прибывать, чаек попивало уже постоянно по пять-десять человек. В доме была всего одна комната и маленький ребенок.
Надо сказать, что единственным, кто догадался помочь Виктору (затеявшим как раз в эти дни бетонные работы - укреплять покосившийся и давший трещину дом) - был Флав, проработавший с ним две недели...
Поэтому-то, когда я спросил: "А у тебя на обратном пути как - можно будет денек передохнуть?" - вначале в его глазах мелькнул ужас. Но потом он сказал все же: "Если вас немного - заезжайте".
сейчас вот - нас ведь, вроде, немного?
разыскав дом Виктора, мы стучимся в калитку. Никто не отзывается.
просунув пальцы сквозь щель, я поворачиваю изнутри деревянную щеколду и захожу внутрь. Из дверей выходит белеющая кофтой в темноте женская фигура, держащая в руках таз с бельем - и с удивлением смотрит на меня.
"Извините... А можно с Виктором поговорить?".
"Поговорить?", произносит женщина выразительно, взглянув на рюкзак. "Сейчас позову. Он после бани отдыхает"
ой-ей-ей как нехорошо. Сейчас вот, твердо обещаю я себе, поздороваюсь, порасспрошу чего да как - и в лес. Ну честное слово.
в дверях появляется Виктор.
"Здравствуй, Виктор. Мы вот... с Красной горы сейчас спустились... в смысле... из Сыколдаево сначала, а потом на Красную - ну и..." (совсем запутываюсь я).
"А сколько вас?", глянув на улицу, где стоят Юля с Ритой.
"Трое... Я, Юля, и еще одна девушка - она завтра уезжает..."
"Заходите. Ничего, если мы в сарае вас положим? А то у нас места маловато..."
"Да мы... наверное.. за реку вот пойдем ночевать..."
"Ну, зачем же вам за реку..."
"Слушай, а жена у тебя - ничего? А то она что-то..."
"Нормально".
мы заносим рюкзаки в сени. Ай-яй-яй.
. . .
"Пойдемте на другую половину, чай пить. Там наши друзья живут"
мы обходим дом и заходим на просторную веранду с круглым столом посреди и бревенчатой примыкающей к дому стеной, на которой висит плетеный из ивовых прутьев круг. Замысловато плетеный из некрашеной бечевы абажур со свисающей бахромой. Все очень просто и уютно.
за столом - женщина лет тридцати пяти, в длинном ручной вязки свитере, с книжкой. Из невидимых динамиков - тихий блюз, протяжный с хрипотцой женский голос, кажется - Билли Холлидей.
"Познакомьтесь - Яна"
мы садимся, завороженно глядя на такую, с двухнедельной отвычки, яркую электрическую лампу над столом.
"Вы пока тут посидите, а я пойду в баню дров подброшу. У нас тут баня как раз... суббота... вам кстати будет".
* * *
отскребя с себя многодневную грязь (ежедневные судорожные нырки в ледяную речную воду, как оказалось, не особо помогали), наскоро постиравшись - и не переставая удивляться: вот, совсем недавно мы шли по горам, а теперь - дом, баня... - мы снова заходим в дом...
где сидят Яна, Виктор и его жена - не по-деревенски тонкого сложения женщина с бледным, уставшим, но еще красивым лицом.
"Ира".
"Вы извините, Ира, что мы так на вас свалились. Мы ненадолго".
"Знаете, сколько раз я это уже слышала?... Да нет, ничего на самом деле, вас же немного. Знаете, что здесь еще пару дней назад творилось? Витя такой человек просто, всех в дом зовет...Когда двое-трое не страшно, но у нас тут десять человек три дня проболталось. А у меня ж ребенок маленький, мне кухня нужна - а тут заходишь - они по всем углам сидят..."
"Это которые на новое место собирались? Иностранцы?"
"Иностранцы и русские, всякие "
"Они сначала за реку пошли", говорит Виктор. "Но потом дождь начался, на целый день, куда там, в лесу-то... Я их и позвал... Все бы ничего - но они странные какие-то, никуда не ходят, целыми днями в доме сидят, болтают и траву курят... А для меня, с травой - это ж палево... Мне ж тут жить еще! Вы там в болоте с травой запалились, теперь все в Коксе об этом знает... И думают, что это я всех сюда позвал, видно же - из чьего дома выходят... Батюшка вон к нам наш в гости заходил, они и при нем курили..."
"И ругаются. Вон Кристина, в огород выскакивает и орет на пол-Коксы - мазерфакер, мазерфакер!... Витя - он тут двадцать лет уже, к нему привыкли, а мне бы лучше внимания не привлекать, мы же с мужем только-только из Новосибирска перебрались..."
я рассказываю про болото, священные камни, священную зажигалку и священных шаманов. В общем, несвященно ябедничаю. Все смеются.
"Так Фло - он же черт! Мы в самом начале собрались поговорить - так он сходу мне заявляет: "Хочу предупредить сразу: со мной говорить надо по особому, потому что моя мать - ведьма!". Ну, о чем с ним после этого можно разговаривать? У него даже башмаки эти, на копытца козлиные похожие... Посмотрел я на него как-то со стороны, как он по улице идет, и понял - черт!"
"Смешно, конечно...", говорит Ира. "Пусть играют. Но, все же, по моему, от гордости все это... Ну, помимо глупости. Дай Бог все для них хорошо закончится".
* * *
Виктор с Ирой уходят спать. Рита (которой завтра рано на трассу - и домой) тоже. Мы сидим втроем с Яной и разговариваем.
из колонок под потолком звучит хорошая музыка. Здесь все время звучит очень хорошая музыка - сейчас это армянский дудук, Дживан Гаспарян.
"... а потом все как-то волшебно сложилось. Муж ушел с работы. Мне моя работа осточертела так, что дальше некуда. И тут звонит Витя - говорит, бабушка, которая тут жила, померла - и родственники эти полдома продают. Денег у нас оказалось как раз сколько надо... Ну, мы быстренько упаковались, сдали квартиру в Новосибирске - и сюда. Место-то знакомое. Мы уже восемь лет как к Вите ездим..."
"Ну, и как теперь?"
"Знаешь... я - счастлива. Встаю каждый день с чувством, что счастлива. Тут какой-то такой покой, особенный... Само место тебя выстраивает... Говорят, в этом доме еще до революции художники жили из Питера. Рериховцы. Так что домик-то - ой какой непростой..."
"У меня когда-то так же было, когда переселился из Москвы в Питер. Ходил каждый день по улицам, совершенно счастливый, смотрел на все эти дома, и каналы, ну, Питер, короче, и думал - вот, теперь это все мое"
"Не знаю, в Питере не была... А здесь - да, точно как ты говоришь. Не знаю, что дальше будет, но сейчас мне все равно. Хорошо мне тут".
"Ну, а потом", говорю я осторожно и заранее ругая себя. Ну, что за дурацкая привычка. "Представь себе - зима. Долгая, холодная. Из дома не выйдешь. Ты уверена, что не затоскуешь? Мне всегда казалось, чтобы уехать из города и жить вот так вот, нужно какое-то занятие. Дело. Я б вот, без дела, точно бы затосковал".
Яна задумывается и пожимает плечами. "Дело...Какое дело? Знаешь, сколько тут по дому еще надо? Вот - дело. С утра - дочек накормить и в школу отправить. Потом из школы встретить. Опять накормить. Уроки... Да и просто - музыку вон послушать, отличное дело "
"Да, извини, забыл - женщины устроены по-другому... А с местными - как? Вы же заметно другие. Как дочкам в школе? С соседями? С общением?"
"Непросто. Но нам легче, потому что Витю знают. Он же на самом деле непростой... И сильный. Как сюда приехал, решил, что не будет пить вообще, чтобы в самую большую алтайскую беду не угодить. Так и не пьет уже, двадцать лет, ничего - даже вина или пива. Разве что анашу покуривает изредка. Он мне и подсказывает, если что не так. Ты ведь знаешь, что он в тюрьме долго сидел?"
"Нет"
"Сидел. И с тех пор у него на людей чутье. Ну, и к нему тут привыкли, уважают. А мы, получается, при нем. Иногда он мне говорит: с этим человеком надо поосторожней. А с этим - все в порядке. Вот, например, раньше я курить ходила на крыльцо, а у нас через дорогу - школа. Так он мне сказал - ты лучше за баню ходи, там скамеечка удобная - а то тебя со школы все видят. Не принято здесь, чтобы женщина на улице курила.... А с общением - сюда много интересных людей переехало. Так что есть кое-кто... А вообще-то, все это не сильно-то и важно. Просто нам тут - хорошо."
Гаспарян снова сменяется Билли Холлидей. Мы сидим и молча слушаем музыку. А потом Яна встает:
"Ну ладно, мне завтра вставать рано".
"Да и мы устали. Длинный получился день..."
"Кстати, Витя просил вам передать, чтобы вы в доме ложились, замерзнете в сарае-то, после бани..."