Облокотившись спиной о колесо автобуса, Алексис играет Брассанса. Dans le village sans pretention... А мы с Юликом идиотничаем: "Слышь, Леха, кинь зажигалку-то! Леха, ну ты чего-оо, Лех...". - "C'est quoi, cette betise Russe?". Какой же он Алексис с такой хитрющей рожей?
После дневного бедлама - спокойные, тихие вечера. Все же клоунский нос не прирастает насовсем.
Костер (из вытащенных из-под рельс заброшенной узкоколейки шпал). Тусклые огненные сполохи на валяющихся бетонных плитах и автобусном боку. Одеяло, расстеленное вместо стола. Тихий разговор и взрывчики негромкого смеха.
А однажды, смеха ради, я завел разговор про сыры и вино - общее оживление - ага, все нормально, французские рефлексы действуют!
* * *
Армин.
Армин спрашивает (я читаю одолженную у Яэль книжку "Turkish for English speakers" - толковую):
"Миша, а как по-турецки: это женщина, которую я люблю?"
"эээ, не знаю. Хочешь скажу как: это моя жена? Может, пригодится, турки - они, говорят, липучие... Хотя я не сталкивался..."
"да нет, не то: я хочу уметь объяснить, что Ванесса - женщина, которую я люблю. И это важней чем жена!"
* * *
Ванесса.
полоумное буйство на улице - а в минуты покоя озорное девчачье лицо становится спокойным, вдруг остывшим и лишенным живости - обнажая отметины возраста - а ведь она старше Армина, наверное, за тридцатник ей где-то...
скорые на улыбку губы, внезапно округляющиеся смешным французским восклицанием .. переливчатое веселье...
варенье, скоро и ловко сваренное на костре (инжир из сада неподалеку и фрукты, выброшенные после сельского рынка)...
взгляд, постоянно следящий за Эллиотом - и мягкое неунизительное ограждение от детских колящих и жгучих напастей...
Армин и Ванесса разговаривают с Эллиотом. Без сюсюканья, но "клоунскими" голосами, с нежной насмешкой... Внезапно входя в роль - нового неожиданного спектакля - дурашливый вопль - и все трое катаются по одеялу, хохоча -
а иногда Армин забирает Эллиота - дать Ванессе отдохнуть, лежит рядом - и очень тихо рассказывает что-то - видать, пробует свои сказки на первом слушателе...
Юля: "Представляешь, в каком мире он растет?"
С трудом, но наверное да. В мире, где живут только клоуны. Где все переменчиво, отец с матерью могут стать кем-угодно (но никогда никем - страшным), картинки, лица и языки меняются постоянно... мире... какого-то... ну не знаю... абсолютного добра...
* * *
* * *
Денег на дорогу назад не хватает.
Второй день в Бургасе - заперевшая улицу толпа, собравшаяся за сорок минут (до появления полиции, разогнавшей), и всего двадцать левов. Юлик с Яэль задумчивы, Юля заклеивает пластырем пальцы, стертые цепями пои (прим.) до крови - керосин проникает под пластырь и разъедает мозоли...
"Мы знаем такой маленький городок, туристический, всего в тридцати километрах в сторону Турции"
Созополь (кино!)
Созополь неожиданно (после августовского безумия) опустел. Улицы обнажились, открыв незаметный раньше простор. В полупустых ресторанчиках старого города (с обманно-греческой заостренной кириллицей - или услужливой латиницей - на вывесках "Афродита", "Плутон" и т.д. ) тихо. На море - осенний шторм.
"Юлька, сходите пока погуляйте, пусть пальцы отдохнут - мы пока одни поиграем..." (клоуны еще не подъехали, с нами только Леха и Мориц)
И мы идем, молчаливыми улочками сентябрьского Созополя -
а возвращаемся - на бульваре никого - все сидят возле автобуса (в глухом закутке) - "Ils sont pas cool, les flics Bulgares - подошли полицейские, и один из них ударил ногой мою гитару..."
"Может, поиграем тут, просто так, для себя?" - и они сидят, на поребрике мостовой, и играют музыку...
Денег нет. Я отдаю на бензин 20 евро, отложенных на путешествие на юг.
Настроение улучшается.
* * *
Ночь и полдня на море, на хребте скалы, куда выводит опасный наклонный и ухабистый съезд..
Внизу галечный пляж.
Ура! Удалось уговорить помыться Морица!
Ночью Юлик отходит к берегу и возвращается, потрясенный откровением: "Чуваки! Мы все сидим на спине дракона! Если смотреть со стороны, представьте - каменный дракон, бугристый такой, мордой в море - а на спине - костер и два автобуса!"
* * *
Армин - в стороне, склонившись над тетрадью, пишет.
"Армин! А что вы собераетесь делать потом?"
"Когда - потом?"
"Ну, после Стамбула"
"Наверное, поищем место на зиму. На юге, в Турции или дальше. Найдем какую-нибудь заброшенную хижину... А, не знаю!"
Встревает Мориц: Да! Я хочу зимовать в Турции - а потом дальше, и дальше - я никогда не вернусь в Германию - я никогда не вернусь в Европу - я ненавижу Европу
"Вернешься", смеется Тома. "You are always coming back to your roots - ..." (прим.)
А Армин, видимо, решив, что настало время педагогики, откладывает тетрадь и начинает пояснять Морицу что-то за жизнь и анархию в ее бытовом аксепте. А еще - почему они не могут отпустить Эллиота на свободу от родительской тирании прямо сейчас. Отрок внимает.
Заскучав, я отхожу в сторону. Залезаю в автобус, почитать -Turkish for English speakers...
...
В полдень, договорившись встретиться с французами в Стамбуле, прихватив с собой Морица и Алексиса, мы выезжаем в сторону границы.
Пои - такая огненная приспособа - две пары шариков из кевлара (негорючей ткани), соединенных цепочкой - крутить
You are always coming back to your roots - к своим корням всегда возвращаешься